Delenda est - уже разрушен (лат.). Это слегка видоизмененные слова Марка Порция Катона, прозванного Старшим (234-149 гг. до н.э.), который по преданию каждое свое выступление в Сенате завершал фразой: "Ceterum censeo Carthaginem esse delendam (А кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен)" ___________________________________________________________________

Охотиться в Европе двадцать тысяч лет назад одно удовольствие, а об
условиях для зимних видов спорта и говорить нечего. Поэтому Патруль
Времени, неусыпно заботясь о своих высококвалифицированных специалистах,
построил охотничий домик в Пиренеях плейстоценового периода.
Мэнс Эверард стоял на застекленной веранде и смотрел на север, туда,
где за ледяными вершинами гор и полосой лесов тянулась болотистая тундра.
Широкоплечий патрульный был облачен в свободные зеленые брюки и
куртку из термосинта двадцать третьего века, обут в сапожки, сшитые во
французской Канаде девятнадцатого века, а в зубах сжимал старую вересковую
трубку неизвестного происхождения. Им владело какое-то смутное
беспокойство, и он не обращал внимания на шум, доносившийся сюда из
домика, где полдюжины агентов Патруля пили, болтали и бренчали на рояле.
Заснеженный двор пересек проводник-кроманьонец - высокий ладный
парень с раскрашенным лицом; его одежда напоминала эскимосскую (бытует
странное представление, что первобытный человек, живший в ледниковом
периоде, не додумался до куртки, штанов и обуви). За поясом у него торчал
стальной нож - проводники предпочитали такую плату. Здесь, в далеком
прошлом, Патруль мог действовать достаточно свободно, не опасаясь исказить
ход истории: металл съест ржавчина, а странных пришельцев забудут через
век-другой.
Главной бедой были сотрудницы Патруля из эпох, отличавшихся свободой
нравов: они то и дело заводили романчики с местными охотниками.
Питер ван Саравак (венерианин голландско-индонезийского
происхождения, из начала двадцать четвертого века), гибкий темноволосый
юноша, благодаря своей внешности и манерам успешно конкурировавший с
кроманьонцами, присоединился к Эверарду. С минуту они стояли молча. Они
понимали друг друга без слов - Питер тоже был агентом-оперативником,
которого в любой момент могли отправить с заданием в любую эпоху. Ему уже
доводилось сотрудничать с американцем, и отдыхать они поехали вместе.
Саравак заговорил первым - на темпоральном:
- Говорят, под Тулузой выследили парочку-другую мамонтов.
Возникнуть Тулузе предстояло еще очень не скоро, но от привычных
оборотов речи отвыкнуть не так-то просто.
- Я уже одного подстрелил, - пробурчал Эверард. - И на лыжах катался,
и по скалам лазал, и на пляски аборигенов насмотрелся...
Ван Саравак кивнул, достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Он
затянулся, и на его тонком смуглом лице отчетливо выступили скулы.
- Конечно, побездельничать приятно, - согласился он, - но жизнь на
природе все-таки приедается.
Им оставалось отдыхать еще две недели. Теоретически, отпуск не был
ограничен, поскольку всегда можно вернуться почти сразу после отбытия, но
никто так не делал: какую-то, вполне определенную часть своей жизни
патрульный должен был посвятить работе. (Тебе никогда не говорили, когда
ты умрешь, а здравый смысл подсказывал, что не стоит выяснять это самому.
К тому же, ничто не определено раз и навсегда - время изменчиво, а Патруль
давал своим сотрудникам возможность пройти омоложение с помощью техники
данеллиан.)
- Вот бы сейчас махнуть туда, - продолжал ван Саравак, - где много
света, музыка и девочки, которые слыхом не слыхивали о темпоральных
путешествиях...
- Идет! - согласился Эверард.
- Рим времен Августа? - выпалил венерианин. - Ни разу там не был.
Язык и обычаи можно выучить под гипнозом прямо здесь...
Эверард покачал головой.
- Ты переоцениваешь Рим. Если не забираться слишком далеко в будущее,
то самая подходящая обстановка для разложения - в моем времени. Скажем,
Нью-Йорк... То есть если знаешь нужные телефонные номера. Вот как я.
Ван Саравак ухмыльнулся.
- И в моем секторе кое-что есть. Но, по правде говоря, пионерские
цивилизации не слишком поощряют изящное искусство развлечений. Ну ладно,
давай смотаемся в Нью-Йорк, в... какой год?
- Давай в 1960-й. В последний раз в моем официальном обличье я был
именно там.
Обменявшись улыбками, они пошли собирать вещи. Эверард
предусмотрительно запасся для своего друга костюмом двадцатого века.
Укладывая одежду и бритвенный прибор в чемоданчик, американец мельком
подумал, сможет ли он угнаться за ван Сараваком. Он никогда не был
забубенным гулякой, а идея попойки в каком-нибудь закоулке
пространства-времени просто не приходила ему в голову. Хорошая книга,
дружеская беседа за кружкой пива - для него этого было вполне достаточно.
Но даже самому положительному трезвеннику нужно иногда встряхнуться.
А то и не просто встряхнуться. Если ты - агент-оперативник Патруля
Времени, если твоя работа в "Компании прикладных исследований" - только
ширма для странствий и сражений во всех эпохах человеческой истории, если
ты видишь, как эту историю, пусть в мелочах, переписывают заново - и
делает это не Бог, с чем еще можно смириться, а простые смертные, которым
свойственно ошибаться, потому что даже данеллианам довольно далеко до
Бога, если тебя постоянно преследует страх перед таким изменением, после
которого окажется, что ни тебя, ни твоего мира нет и никогда не было...
Иссеченное шрамами лицо Эверарда сморщилось. Он провел рукой по
жестким каштановым волосам, словно отгоняя непрошеные мысли. Что толку?
Язык и логика бессильны перед лицом парадокса. В такие моменты лучше
просто расслабиться - что он и делал.
Он взял чемоданчик и пошел за Питером ван Сараваком в гараж, где
стоял их маленький двухместный антигравитационный роллер с лыжным шасси.
Глядя на эту машину, никто бы не подумал, что ее приборы могут быть
настроены на любую точку Земли и любой момент ее истории. Но ведь и
самолет - не менее удивительное явление. И корабль. И костер.

С моей блондинкой рядом
Приятно погулять,
С моей блондинкой рядом
Приятно рядом спать.


Усаживаясь на заднее сиденье роллера, ван Саравак запел эту
французскую песенку, и пар от его дыхания заклубился в морозном воздухе.
Песню он выучил в армии Людовика XIV, которую однажды сопровождал. Эверард
засмеялся.
- Цыц!
- Ну что ты привязался? - защебетал юноша. - Как прекрасны
пространство и время, как великолепен космос! Эй, давай, жми на все
кнопки!
Эверард не разделял этих восторгов: во всех эпохах он насмотрелся на
человеческие страдания. Со временем к этому привыкаешь и черствеешь, но
все равно... Когда крестьянин смотрит на тебя глазами измученного
животного, или кричит пронзаемый пикой солдат, или город исчезает в
пламени ядерного взрыва, внутри что-то рвется. Он понимал фанатиков,
пытающихся вмешаться в ход истории. Беда только в том, что они не могли
изменить ее к лучшему - даже в мелочах...
Он набрал координаты склада "Прикладных исследований" - удобного и
укрытого от посторонних глаз места. Оттуда они отправятся к нему на
квартиру, а оттуда уже двинутся развлекаться. Эверард хмыкнул.
- Надеюсь, ты попрощался со своими здешними подружками?
- И очень любезно, уверяю тебя. Хватит копаться! Патока на Плутоне -
и та быстрее. К твоему сведению, эта машина ходит не на веслах.
Эверард пожал плечами и нажал на стартер. Гараж тут же исчез.

Сильный толчок чуть было не сбросил патрульных.
Мало-помалу окружающее прояснилось. Роллер материализовался в
нескольких дюймах над поверхностью земли (точка выхода не могла оказаться
внутри твердого тела - за этим следило специальное устройство), и от
неожиданной встряски у патрульных лязгнули зубы. Машина стояла на какой-то
площади. Рядом, из чаши, которую обвивали каменные виноградные лозы, бил
фонтан. Расходившиеся от площади улицы с аляповато раскрашенными
домами-коробками из кирпича и бетона высотой от шести до десяти этажей
были заполнены людьми, по мостовой катили автомобили странного вида -
какие-то неуклюжие колымаги.
- Что за чертовщина? - Эверард взглянул на приборы. Темпороллер
доставил их в заданную точку: 23 октября 1960 года, 11.30 утра, Манхэттен,
координаты склада... Но налетевший ветер запорошил ему глаза пылью пополам
с сажей, пахло печным дымом и...
В руке у ван Саравака тут же оказался акустический парализатор. Люди,
окружавшие темпороллер, попятились, выкрикивая какие-то непонятные слова.
Какие они все были разные! Рослые блондины с круглыми головами
(многие были просто рыжими), индейцы, метисы всех сортов... Мужчины - в
свободных цветных блузах, клетчатых юбочках-килтах, шапках, похожих на
шотландские, ботинках и гетрах. Волосы по плечи, у многих - висячие усы.
Женщины были в длинных, до щиколоток, юбках, а волосы прятали под
капюшонами плащей. И мужчины, и женщины носили украшения - массивные
браслеты и ожерелья.
- Что произошло? - прошептал венерианин. - Где мы?
Эверард, застыв, лихорадочно перебирал в уме все эпохи, известные ему
по путешествиям и книгам. Эти автомобили похожи на паровые - значит,
культура индустриальная, но почему радиаторы машин сделаны в виде
корабельных носов? Топят углем - может, период Реконструкции после
ядерного века? Нет, килты тогда не носили, да и говорили по-английски...
Ничего похожего он вспомнить не мог. Такой эпохи никогда не было!
- Удираем отсюда!
Его руки уже лежали на пульте, когда на него прыгнул какой-то
здоровяк.
Сцепившись, они покатились по мостовой. Ван Саравак выстрелил,
парализовав одного из нападавших, но тут и его схватили сзади. На них
навалились сверху, перед глазами у патрульных поплыли круги...
Эверард смутно увидел каких-то людей в сверкающих медных нагрудниках
и шлемах, которые дубинками прокладывали себе дорогу сквозь бушующую
толпу. Его извлекли из-под кучи-малы и, крепко держа с обеих сторон,
надели на него наручники. Затем их обоих обыскали и потащили к большой
закрытой машине. "Черный ворон" выглядит одинаково в любой эпохе.
Очнулся он в сырой и холодной камере с железной решетчатой дверью.
- Ради всего святого! - Венерианин рухнул на деревянную койку и
закрыл лицо руками.
Эверард стоял у двери, выглядывая наружу. Ему были видны только узкий
коридор с цементным полом и камера напротив. Оттуда, через решетку, на них
уставился человек с типично ирландской физиономией, выкрикивавший что-то
совершенно непонятное.
- Что произошло? - Ван Саравака била дрожь.
- Не знаю, - с расстановкой сказал Эверард. - Просто не знаю. Этим
роллером может управлять даже идиот, но, по-видимому, на таких дураков,
как мы с тобой, он не рассчитан.
- Такого места не существует, - в отчаянии сказал ван Саравак. - Сон?
- Он ущипнул себя и попытался улыбнуться. Губа у него была рассечена и
опухла, подбитый глаз начал заплывать. - Рассуждая логически, друг мой,
щипок не может служить доказательством реальности происходящего, но
определенное успокаивающее действие он оказывает.
- Лучше бы не оказывал! - бросил Эверард.
Он схватился за решетку и с силой тряхнул ее.
- Может, мы все-таки напутали с настройкой? Есть ли где-нибудь на
Земле такой город? В том, что это Земля, черт побери, я уверен! Есть ли
какой-нибудь город, хоть отдаленно похожий на этот?
- Насколько я знаю, нет.
Эверард взял себя в руки и, вспомнив уроки психотренинга в Академии,
сосредоточился. В таком состоянии он мог вспомнить все, что когда-то знал,
а его познаний в истории (даже тех эпох, в которых он сам никогда не
бывал) с избытком хватило бы на несколько докторских диссертаций.
- Нет, - сказал он наконец. - Никогда не существовало носивших килты
брахицефалов, которые бы перемешались с индейцами и использовали паровые
автомобили...
- Координатор Стантель Пятый, - пробормотал ван Саравак. - Из
тридцать восьмого столетия. Ну, тот великий экспериментатор, с его
колониями, воспроизводившими культуры прошлого.
- Таких культур никогда не было, - сказал Эверард.
Он уже начал догадываться, что случилось, и сейчас готов был заложить
душу, лишь бы эта догадка оказалась неверной. Ему пришлось собрать всю
свою волю, чтобы не закричать и не заколотиться головой об стену.
- Нужно подождать, - уныло сказал он.
Полицейский (Эверард полагал, что они находятся в руках закона),
который принес им поесть, попробовал заговорить с ними. Ван Сараваку язык
напомнил кельтский, но разобрал он всего лишь несколько слов. Еда
оказалась неплохой.
Ближе к вечеру их отвели в уборную, а потом позволили умыться, держа
все время на мушке. Эверард сумел рассмотреть оружие - восьмизарядные
револьверы и длинноствольные винтовки. Помещения освещались газовыми
рожками, выполненными в виде все тех же переплетающихся лоз и змей.
Обстановка и оружие, как, впрочем, и запахи, соответствовали уровню
развития техники начала девятнадцатого века.
На обратном пути он заметил пару надписей на стенах. Шрифт,
несомненно, был семитическим, но ван Саравак, который бывал на Венере в
израильских поселениях и немного знал иврит, не смог ничего прочесть.
Снова оказавшись взаперти, они увидели, как ведут мыться других
заключенных - толпу на удивление веселых оборванцев и пьяниц.
- Кажется, нас удостоили особого внимания, - заметил ван Саравак.
- Ничего удивительного, - ответил Эверард. - А ты бы что стал делать
с таинственными незнакомцами, которые появились из воздуха и применили
невиданное оружие?
Ван Саравак повернулся к нему: выглядел он непривычно угрюмым.
- Ты думаешь о том же, о чем и я?
- Вероятно.
Губы венерианина дрогнули, в его голосе послышался ужас.
- Другая мировая линия! Кто-то ухитрился изменить историю.
Эверард кивнул.
Ночь они провели плохо. Сон был бы для них благодеянем, но в других
камерах слишком шумели - с дисциплиной здесь, видимо, было неважно. Кроме
того, не давали покоя клопы.
Толком не проснувшись, Эверард и ван Саравак позавтракали и умылись;
потом им разрешили побриться безопасными бритвами, похожими на те, к
которым они привыкли. После этого десять охранников отвели их в какой-то
кабинет и выстроились там вдоль стен.
Патрульные уселись за стол и стали ждать. Как и все остальное, мебель
здесь была одновременно знакомой и чужой. Через некоторое время показались
начальники. Их было двое: совершенно седой краснолицый мужчина в зеленом
мундире и кирасе - видимо, шеф полиции - и худощавый метис с суровым
лицом; в волосах у него пробивалась седина, но усы были черными. Он носил
голубой китель и самый настоящий шотландский берет. Слева на груди у него
красовалась золотая бычья голова - видимо, воинский знак различия. В его
внешности было что-то орлиное, но общее впечатление портили тонкие
волосатые ноги, выглядывавшие из-под килта. Его сопровождали двое
вооруженных молодых людей, одетых в такие же мундиры; когда он сел, они
встали позади него.
Эверард наклонился и прошептал:
- Держу пари, что это военные. Кажется, нами заинтересовались.
Ван Саравак мрачно кивнул.
Шеф полиции многозначительно откашлялся и что-то сказал... генералу?
Тот раздраженно ответил и повернулся к пленникам. Отрывисто и четко он
выкрикнул несколько слов - Эверард смог даже разобрать фонемы, но тон ему
совсем не понравился.
Так или иначе, им нужно было объясниться. Эверард показал на себя и
назвался:
- Мэнс Эверард.
Его примеру последовал ван Саравак.
"Генерал" вздрогнул и заспорил с полицейским. Затем, обернувшись, он
выпалил:
- Ирн Симберленд?
- Но! Спикка да Инглиз, - ответил Эверард.
- Готланд? Свеа? Найруин Тевтона?
- Эти названия, если только это названия, напоминают германские, а? -
пробормотал ван Саравак.
- Как и наши имена, сам подумай, - напряженным голосом ответил
Эверард. - Может, они думают, что мы немцы?
Он повернулся к генералу.
- Шпрехен зи дойч? - спросил он, но не встретил понимания. - Талер ни
свенск? Нидерландс? Денс тунга? Парле ву франсэ? Черт побери, абла устед
эспаньол?
Шеф полиции снова откашлялся и показал на себя.
- Кадваладер Мак-Барка, - сказал он. - "Генерал" Синит ап Сеорн.
По крайней мере так воспринял произнесенное им англо-саксонский ум
Эверарда.
- Точно, кельтский, - пробормотал он. Под мышками у него выступил
пот. - Но все-таки проверим...
Он вопросительно указал на нескольких человек в комнате и в ответ
получил такие имена как Гамилькар ап Ангус, Ашшур ир Катлан и Финн
О'Картиа.
- Нет... Здесь чувствуется семитический элемент. Это согласуется с их
алфавитом.
Ван Саравак облизнул губы.
- Попробуй классические языки, - хрипло предложил он. - Может, нам
удастся обнаружить, где эта история сошла с ума?
- Локверисне латина? - Опять в ответ молчание. - Элленидейс?
Генерал ап Сеорн дернулся и, сощурившись, раздул усы.
- Хеллена? - требовательно спросил он. - Ирн Парфиа?
Эверард покачал головой.
- По крайней мере, о греческом они слышали, - медленно сказал он и
произнес еще несколько слов по-гречески, но ему никто не ответил.
Ап Сеорн прорычал что-то одному из своих людей, тот поклонился и
вышел. Воцарилось молчание.
Эверард вдруг обнаружил, что будущее его больше не страшит. Да, он
попал в переделку, смерть стоит у него за плечами, но что бы с ним ни
случилось, все это сущая ерунда по сравнению с тем, что произошло со всем
миром.
"Боже милостивый! Со всем мирозданием!"
С этим было трудно смириться. Перед его мысленным взором поплыли
картины Земли, которую он знал, - ее широкие равнины, высокие горы и
гордые города. Как живой, встал перед ним отец, и он вспомнил, как в
детстве отец, смеясь, подбрасывал его высоко вверх. И мать... Они прожили
неплохую жизнь.
А еще там была девушка, с которой он познакомился в колледже, самая
прекрасная девчонка из всех - любой парень гордился бы возможностью
прогуляться с ней, даже под дождем... Берни Ааронсон - и ночные беседы за
кружкой пива, в табачном дыму... Фил Брэкни, который под пулеметным огнем
вытащил его с поля боя во Франции... Чарли и Мэри Уиткомб - и крепкий чай
у горящего камина в викторианском Лондоне; Кит и Синтия Денисон в их
нью-йоркском хромированном гнездышке; Джон Сандоваль среди рыжеватых скал
Аризоны... Собака, которая когда-то у него была... Суровые терцины Данте и
гремящие шекспировские строки, великолепие Йоркского собора и мост
"Золотые Ворота"... Господи, там была целая человеческая жизнь и жизни
тех, кого он знал, - миллиарды людей, которые трудились, страдали,
смеялись и уходили во прах, чтобы уступить место своим сыновьям... Всего
этого никогда не было.
Подавленный масштабами катастрофы, которых он так и не смог до конца
осознать, Эверард только покачал головой.
Солдаты принесли карту и разложили ее на столе. Ап Сеорн повелительно
махнул рукой, и Эверард с ван Сараваком склонились над ней.
Да, это было изображение Земли в меркаторовой проекции, правда, как
подсказывала им зрительная память, довольно грубое. Континенты и острова
были раскрашены в разные цвета, но границы между государствами проходили
по-другому.
- Ты можешь прочесть эти названия, Пит?
- Буквы древнееврейские - можно попробовать, - сказал венерианин и
начал читать вслух. Ап Сеорн ворчливо его поправлял.
Северная Америка вплоть до Колумбии называлась Инис ир Афаллон -
по-видимому, одно государство, разделенное на штаты. Крупнейшей страной
Южной Америки была Хай Бразил; кроме нее там имелось несколько небольших
государств с индейскими названиями. Австралазия, Индонезия, Борнео, Бирма,
восток Индии и почти все тихоокеанские острова принадлежали Хиндураджу.
Афганистан и остальная часть Индии назывались Пенджабом. Китай, Корея,
Япония и восток Сибири входили в состав государства Хань. Остальная Россия
принадлежала Литторну, который захватывал и большую часть Европы.
Британские острова назывались Бриттис, Франция и Нидерланды - Галлис,
Пиренейский полуостров - Кельтин. Центральная Европа и Балканы были
разделены на множество небольших государств, носивших в большинстве своем
гуннские названия. Швейцария и Австрия составляли Гельвецию, Италия
называлась Симберленд, Скандинавский полуостров был разделен почти
посередине: северная часть называлась Свеа, южная - Готланд. Северная
Африка представляла собой, по-видимому, конфедерацию, простиравшуюся от
Сенегала до Суэца, а на юге доходившую почти до экватора; она называлась
Карфагалан. Южная часть континента состояла из мелких государств, многие
из которых носили явно африканские названия. Ближний Восток включал Парфию
и Аравию.
Ван Саравак поднял глаза полные слез.
Ап Сеорн что-то прорычал и ткнул пальцем в сторону карты. Он хотел
знать, откуда они.
Эверард пожал плечами и показал вверх. Сказать правду он все равно не
мог. Патрульные решили утверждать, что прилетели с другой планеты,
поскольку в этом мире вряд ли знали о космических полетах.
Ап Сеорн сказал что-то полицейскому, тот в ответ кивнул. Пленников
отвели назад в камеру.

Используются технологии uCoz 3 - Ну и что теперь? - Ван Саравак тяжело опустился на койку и уставился в пол. - Будем им подыгрывать. - Эверард помрачнел. - Любым способом нужно добраться до роллера и бежать отсюда. Когда освободимся, тогда и разберемся, что к чему. - Но что здесь произошло? - Я же сказал, не знаю! На первый взгляд, что-то случилось с греко-римским миром, и победили кельты, но я не могу понять, что именно. Эверард прошелся по камере. У него созревала печальная догадка. - Вспомни основные теоретические положения, - начал он. - Каждое событие - результат взаимодействия множества факторов, а не следствие единственной причины. Поэтому-то изменить историю так трудно. Если я отправлюсь, скажем, в средние века и застрелю одного из голландских предков ФДР [Франклин Делано Рузвельт, президент США], он все равно родится в конце девятнадцатого века, потому что его гены и он сам сформированы целым миром предков, - произойдет компенсация. Но время от времени случаются ключевые события. В какой-то точке переплетается такое множество мировых линий, что этот узел определяет все будущее в целом... И вот, где-то в прошлом, кто-то зачем-то разрубил такой узел. - Не будет голубых вечеров возле канала, - бормотал ван Саравак, - нет больше Города Вечерней Звезды, нет виноградников Афродиты, нет... Ты знаешь, что на Венере у меня была сестра? - Заткнись! - Эверард едва не сорвался на крик. - Знаю. К черту все это. Нужно думать о другом... - Слушай, - помолчав, продолжал он, - и Патруль, и данеллиане пока вычеркнуты из истории. (Не спрашивай, почему они не вычеркнуты навсегда, почему мы, вернувшись из прошлого, впервые попадаем в измененное будущее. Мы здесь, вот и все.) Но, как бы то ни было, управления и курорты Патруля, находившиеся до ключевой точки, должны уцелеть. А это - несколько сот агентов, которых можно собрать. - Если нам удастся туда вернуться... - Тогда мы сможем найти это ключевое событие и предотвратить вмешательство в историю, в чем бы оно ни состояло. Мы сделаем это! - Прекрасная мысль. Но... Снаружи послышались шаги. В замке щелкнул ключ. Пленники отступили к стене. Затем ван Саравак внезапно просиял и, шаркнув ногой, галантно поклонился. Эверард изумленно разинул рот. Девушка, которую сопровождали трое солдат, была сногсшибательна: высокая, с гривой медно-красных волос, ниспадавших до тонкой талии, зелеными глазами, сиявшими на прекрасном лице, вобравшем в себя красоту не одного поколения ирландок... Длинное белое платье облегало фигуру, словно сошедшую сюда со стен Трои. Эверард уже заметил, что здесь пользуются косметикой, но девушка в ней не нуждалась. Он не обратил внимания ни на золотые и янтарные украшения, ни на пистолеты охранников. Смущенно улыбнувшись, девушка спросила: - Вы меня понимаете? Здесь решили, что вам, возможно, знаком греческий. Она говорила скорее на классическом, чем на современном языке. Эверард, которому довелось как-то поработать в Александрии, не без некоторого напряжения разобрал то, что она сказала. - Конечно, понимаю, - торопливо ответил он, глотая окончания слов. - Что ты там бормочешь? - требовательно спросил ван Саравак. - Это древнегреческий, - ответил Эверард. - Что и следовало ожидать! - Глаза венерианина блестели, недавнего отчаяния как не бывало. Эверард назвался и представил своего товарища. Девушка сказала, что ее зовут Дейрдре Мак-Морн. - Нет! - простонал ван Саравак. - Это уж слишком. Мэнс, немедленно научи меня греческому! - Помолчи, - попросил Эверард. - Мне не до шуток. - Но я ведь тоже хочу с ней пообщаться! Эверард перестал обращать на него внимание и предложил девушке сесть. Сам он устроился рядом, а его напарник в отчаянии метался вокруг них. Охранники держали оружие наготове. - Неужели на греческом еще говорят? - спросил Эверард. - Только в Парфии, да и там он сильно искажен, - ответила Дейрдре. - А я занимаюсь классической филологией. Саоранн Синит ап Сеорн - мой дядя, и он попросил меня, если удастся, поговорить с вами. В Афаллоне мало кто знает язык Аттики. - Что ж... - Эверард невольно улыбнулся, - я очень признателен вашему дяде. Она посерьезнела. - Откуда вы? И как вышло, что из всех существующих языков вы знаете только греческий? - Я знаю и латынь. - Латынь? - Она нахмурилась. - Это ведь язык римлян? Боюсь, здесь о нем почти никто не знает. - Греческого достаточно, - твердо сказал Эверард. - Но вы так и не ответили, откуда вы? - настойчиво повторила девушка. Эверард пожал плечами. - С нами тут обошлись не очень любезно... - Мне очень жаль. - Она казалась искренней. - Но люди сейчас так взвинчены... Особенно при нынешней международной обстановке. И когда вы появились прямо из воздуха... Эверард кивнул. Международная обстановка? Знакомые слова, хотя и не очень приятные. - Что вы имеете в виду? - спросил он. - Разве вы не знаете? Вот-вот начнется война между Хай Бразил и Хиндураджем, мы беспокоимся о последствиях. Когда воюют великие державы... - Великие? Но, если судить по карте, Афаллон тоже не очень мал. - Силы нашей конфедерации подорваны еще двести лет назад в изнурительной войне с Литторном. Из-за бесконечных разногласий штатов невозможно выработать единую политику... - Дейрдре посмотрела ему в глаза. - Почему вы этого не знаете? Эверард проглотил комок. - Мы из другого мира. - Что? - Из другого мира. Наша планета (нет, по-гречески это "странник")... Наше небесное тело вращается вокруг Сириуса. Так мы называем одну звезду... - Но... что вы имеете в виду? Мир, связанный со звездой? - Неужели вы не знаете? Звезды - это такие же солнца. Дейрдре отшатнулась, сделав пальцем какой-то знак. - Великий Ваал, охрани нас, - прошептала она. - Или вы безумцы, или... Звезды прикреплены к хрустальной сфере. "Нет!" - Какие блуждающие звезды вам известны? - медленно спросил Эверард. - Марс, Венера и... - Этих названий я не знаю. Если вы говорите о Молохе, Ашторет и других, это, конечно, миры вроде нашего, и они также связаны с Солнцем... На одном обитают души мертвых, другой населен ведьмами, третий... "Все это наряду с паровыми автомобилями!" Потрясенный, Эверард выдавил из себя улыбку. - Раз вы мне не верите, то кто же мы по-вашему? Дейрдре взглянула на него широко открытыми глазами. - Должно быть, вы - колдуны. Ответить на это было нечем. Эверард задал еще несколько вопросов, но узнал не слишком много. Этот город назывался Катувеллаунан и был промышленным и торговым центром. Дейрдре полагала, что в нем живет около двух миллионов человек, а во всем Афаллоне - миллионов пятьдесят. Сказать точнее она не могла - переписей здесь не проводили. Неясна была и дальнейшая участь патрульных - сейчас по этому поводу шли горячие дебаты. Военные конфисковали роллер и другие их вещи, но так и не посмели к ним притронуться. У Эверарда сложилось впечатление, что все правительство, включая руководство вооруженных сил, занято здесь бесконечным выяснением отношений . Сам Афаллон представлял собой конфедерацию бывших колоний Бриттиса и индейских племенных государств (индейцы быстро переняли европейскую культуру), и каждый субъект ревниво относился к своим правам. Древняя империя майя, потерпевшая поражение в войне с Техасом (Теханной), была аннексирована, но еще не забыла своего былого величия и направляла в Совет конфедерации самых упрямых делегатов. Майя хотели заключить союз с Хай Бразил - возможно, потому что те тоже были индейцами. Штаты западного побережья, опасаясь Хиндураджа, старались задобрить эту империю, подчинившую всю Юго-Восточную Азию. На Среднем Западе (и в этой истории) царил изоляционизм, а восточные штаты, несмотря на мелкие различия политического курса, находились в целом под влиянием Бриттиса. Здесь существовало рабство - правда, не на расовой основе. Когда Эверард узнал об этом, он было подумал, что историю могли изменить рабовладельцы Юга, но тут же оставил эту мысль. Ему хватало собственных забот. - Мы с Сириуса, - надменно повторил он. - Ваши представления о звездах неправильны. Мы пришли сюда как мирные исследователи, и если с нами что-нибудь случится, то наши соплеменники отомстят вам. Дейрдре так испугалась, что ему стало стыдно. - А детей они пощадят? - взмолилась она. - Ведь дети не виноваты... Эверард сразу догадался, какая картина стоит перед ее мысленным взором: маленькие плачущие пленники, которых ведут на рынки рабов в мире ведьм. - Вам ни о чем не придется беспокоиться, если нас освободят и вернут наше имущество, - сказал он. - Я поговорю с дядей, - пообещала девушка, - но даже если и смогу его убедить, он один ничего в Совете не решит. Когда люди узнали о вашем оружии, то прямо посходили с ума. Она поднялась. Эверард взял ее за руки (они были теплыми и мягкими) и широко улыбнулся. - Не дрейфь, крошка, - сказал он по-английски. Она вздрогнула, выдернула руки и снова сделала тот же охранительный жест. Когда патрульные остались одни, ван Саравак насел на Эверарда: - Ну, давай выкладывай, что ты выяснил? После рассказа он погладил подбородок и промурлыкал: - Редкостное сочетание синусоид. Есть миры и похуже. - И получше, - оборвал его Эверард. - Здесь нет атомных бомб, но, готов поспорить, нет и пенициллина. А наша работа состоит не в том, чтобы корчить из себя богов. - Конечно, конечно. - Венерианин вздохнул. 4 День прошел беспокойно. А ночью в коридоре замелькали фонари, и охранник в мундире отпер их камеру. Без лишних разговоров пленников вывели через заднюю дверь - там уже ждали два автомобиля. Их посадили в первую машину, и отряд двинулся через город. Улицы в Катувеллаунане не освещались, и по ночам на них было довольно пустынно. Возможно поэтому погруженный в темноту город казался нереальным. Эверард заинтересовался устройством машины. Как он и предполагал, двигатель был паровым, топливом служил измельченный уголь. Колеса с резиновыми шинами, обтекаемый корпус с заостренным носом, на котором красовалась фигура змеи, - машина была добротно сделана и проста в управлении, хотя ее конструкция и оставляла желать лучшего. Очевидно, в этом мире техника пребывала на кустарном уровне, а в знаниях не было никакой системы. По уродливому металлическому мосту они проехали на Лонг-Айленд, который и здесь населяли состоятельные люди. Скорость они не снижали, несмотря на то что масляные фары почти не давали света. Дважды они чуть было не столкнулись с другими машинами: никаких дорожных знаков здесь не существовало, а водители, по-видимому, презирали осторожность. Управление государством, уличное движение... Все это очень напоминало Францию, конечно, исключая те редкие периоды, когда ею управляли Генрих Наваррский или, скажем, Шарль де Голль. В мире Эверарда даже в двадцатом веке Франция оставалась типично кельтской страной. Он никогда всерьез не относился к болтовне относительно врожденных расовых различий, но, надо признать, у людей действительно существуют неистребимые привычки, столь древние, что они становятся неосознанными. Если представить, что в западном мире возобладали кельты, а германские народы сохранились лишь в виде небольших групп... Да это же Ирландия из его мира! Можно вспомнить и восстание Верцингеторига, которое погубила племенная рознь... А как же Литторн? Стоп! В его мире в раннем средневековье Литва была могущественным государством: долгое время она сдерживала немцев, поляков и русских и вплоть до пятнадцатого века не принимала христианства. Если бы не соперничество с немцами, Литва могла бы продвинуться далеко на восток... Несмотря на свойственную кельтским странам политическую нестабильность, этот мир состоял из крупных государств, которых было гораздо меньше, чем в мире Эверарда. Это говорило о более древней культуре. Если в его мире западная цивилизация возникла на развалинах Римской империи, скажем, в шестом веке от Рождества Христова, то здесь кельты должны были возобладать гораздо раньше. Эверард начал понимать, что случилось с Римом, но делиться своими выводами пока не торопился. Машины остановились около украшенных орнаментом ворот в длинной каменной стене. Водители обменялись несколькими словами с вооруженными охранниками, которые были одеты в ливреи и носили тонкие стальные ошейники рабов. Ворота распахнулись, и машины двинулись по аллее, мимо деревьев и лужаек. В самом конце аллеи, почти у берега, стоял дом. Сопровождающие жестами приказали патрульным выйти из машины и повели их к нему. Здание трудно было отнести к какому-то определенному стилю. В свете газовых фонарей у входа виднелись его деревянные стены, раскрашенные разноцветными полосами. Конек крыши и концы опорных балок украшали резные головы драконов. Слышался шум моря. Убывавшая луна давала достаточно света, и Эверард сумел разглядеть шедшее к берегу судно с высокой трубой и носовым украшением - по-видимому, грузовое. Из окон лился желтый свет. Раб-дворецкий пригласил их войти. Стены внутри были обшиты резными деревянными панелями, на полу лежали толстые ковры. Пройдя через прихожую, они оказались в уставленной мебелью гостиной. Здесь висело несколько картин, написанных в довольно традиционной манере, в огромном камине весело плясал огонь. Синит ап Сеорн и Дейрдре сидели в креслах. Как только вошли патрульные, девушка отложила книгу и поднялась им навстречу. Улыбнувшись, она предложила им сесть. Саоранн с мрачным видом курил сигару. Он проронил несколько слов, и охранники исчезли. Дворецкий принес вино и бокалы. Эверард отпил из своего бокала (превосходное бургундское!) и прямо спросил: - Зачем мы здесь? Дейрдре ослепительно улыбнулась. - Этот дом наверняка будет приятнее тюрьмы. - Конечно. Он красивее. Но я все же хочу знать - мы освобождены? - Вы... - Она замялась, но ее природная искренность в конце концов победила. - Вы здесь гости, но покидать это имение вам нельзя. Мы надеемся, что вы согласитесь оказать нам помощь. Вас щедро наградят. - Помощь? Какую? - Покажите нашим ремесленникам и друидам, как делать ваше оружие и волшебные повозки. Эверард вздохнул. Объяснять было бесполезно. У них не было инструментов, чтобы изготовить инструменты, с помощью которых только и можно изготовить то, что им надо, но как втолковать это людям, верящим в колдовство? - Это дом вашего дяди? - спросил он. - Нет, мой, - ответила Дейрдре. - Мои родители умерли в прошлом году. Они были из очень богатого и знатного рода, а я их единственная наследница. Ап Сеорн снова что-то сказал. Дейрдре перевела, встревоженно нахмурившись. - О вашем появлении знает уже весь Катувеллаунан, а в нем полно шпионов. Здесь мы можем вас от них спрятать. Эверард поежился, вспомнив, как вели себя спецслужбы союзников и держав Оси в маленьких нейтральных государствах, вроде Португалии. Когда надвигается война, эти люди готовы на все, и, в отличие от афаллонцев, церемониться они не будут. - О каком конфликте вы говорили? - спросил он. - Конечно о контроле над Айсенийским океаном! В частности, над богатыми островами, которые мы называем Инис ир Лайоннах. - Дейрдре плавно поднялась и показала на глобусе Гавайи. - Литторн и западные союзники (и мы в том числе), - продолжала она серьезно, - истощили свои силы в войне. Главные силы сегодня - это Хай Бразил и Хиндурадж, которые враждуют между собой. В их конфликт вовлечены и менее значительные государства, потому что дело здесь не столько в амбициях, сколько в соревновании двух систем - монархии Хиндураджа и теократии солнцепоклонников Хай Бразил. - А можно узнать, какова ваша религия? Дейрдре удивленно подняла брови. Вопрос показался ей не относящимся к делу. - Более образованные люди полагают, что существует Великий Ваал, который сотворил меньших богов, - сказала она наконец. - Конечно, мы сохраняем древние культы, а также почитаем чужих верховных богов: Перкунаса и Чернебога из Литторна, Вотана Аммона из Симберленда, Брахму, Солнце... Лучше не гневить их. - Понятно. Ап Сеорн предложил сигары и спички. Ван Саравак затянулся и недовольно сказал: - Черт побери, почему-то история изменилась именно так, что здесь не говорят на известных мне языках. - Его лицо прояснилось. - Но я быстро их выучу, даже без гипноза. Меня научит Дейрдре. - Так я тебя с ней и оставил одного, - оборвал его Эверард. - Послушай, Пит... И он рассказал товарищу все, что узнал. - Гм-м... - Юноша потер подбородок. - Не слишком здорово, а? Конечно, если они подпустят нас к роллеру, мы запросто удерем. Почему бы не подыграть им? - Они не дураки, - ответил Эверард. - В магию они еще могут поверить, но в чистый альтруизм - вряд ли. - Странно, что при такой отсталости они додумались до двигателей внутреннего сгорания. - Это как раз понятно. Потому-то я и спросил об их религии. Они всегда были язычниками. Иудаизм, по-видимому, исчез, а буддизм не оказал на них особого влияния. Как указывал Уайтхед, средневековое представление о едином всемогущем Боге сыграло важную роль в развитии науки - с ним связана идея законосообразности природы. А Льюис Мэмфорд дополнил Уайтхеда, показав, что механические часы, скорее всего, были изобретены в монастырях - незаменимая вещь, чтобы молиться в нужное время. В этот мир часы пришли, по-видимому, гораздо позже. - Эверард криво улыбнулся. - Странно говорить об этом. Ведь Уайтхеда и Мэмфорда здесь никогда не было... - Тем не менее... - Подожди. - Эверард повернулся к Дейрдре. - Когда открыли Афаллон? - Белые? В 4827 году. - М-м... откуда вы ведете летоисчисление? Дейрдре уже ничему не удивлялась. - От сотворения мира. То есть от даты, которую называют философы, - 5964 года назад. Это соответствовало знаменитой дате архиепископа Ашшера - 4004 год до Рождества Христова. Возможно, простое совпадение... но все же в этой культуре определенно имеется семитический элемент. Миф о сотворении мира в Книге Бытия тоже ведь вавилонского происхождения... - А пар (Эверард произнес "пневма") в ваших машинах когда начали использовать? - спросил он. - Около тысячи лет назад. Великий друид Бороим О'Фиона... - Понятно. Эверард несколько раз затянулся, собираясь с мыслями, а затем повернулся к ван Сараваку. - Картина вырисовывается такая, - сказал он. - Галлы вовсе не были варварами. Они многое переняли от финикийских купцов, греческих колонистов, а также в Цизальпинской Галлии, от этрусков. Очень энергичное и предприимчивое племя. А у флегматичных римлян никогда не было особых интеллектуальных запросов. В нашем мире технический прогресс стоял на месте вплоть до Темных Веков, пока окончательно не развалилась Римская империя. Но в этом мире римляне сошли со сцены гораздо раньше. Иудеи тоже, уверен в этом. Я думаю, что без Рима с его "разделяй и властвуй" сирийцы уничтожили Маккавеев: это чуть не случилось и в нашей истории. Иудаизм исчез, и поэтому христианство так и не появилось. Во всяком случае, после устранения Рима в Европе возобладали галлы. Они начали путешествовать, строить все более крупные корабли и в девятом веке открыли Америку. Но они не слишком опережали в развитии индейцев, и те легко догнали их... Индейцы получили толчок и смогли создать даже собственные империи, такие, как сегодняшняя Хай Бразил. В одиннадцатом веке кельты начали сооружать паровые машины. По-видимому, у них был и порох - скорее всего из Китая. Потом они изобрели еще что-нибудь. Но все это на уровне ремесла, без какой-либо научной основы. Ван Саравак кивнул. - Думаю, ты прав. Но что произошло с Римом? - Не знаю. Пока. Но наша критическая точка лежит где-то там. Эверард снова обратился к Дейрдре. - Вы сейчас, наверное, удивитесь, - вкрадчиво начал он. - Почти 2500 лет назад наши люди посещали этот мир. Поэтому я и говорю по-гречески. Но мне неизвестно, что случилось потом. Я хотел бы услышать это от вас - ведь вы так много знаете. Она вспыхнула, и ее длинные темные ресницы, столь редко встречающиеся у рыжеволосых, дрогнули. - Буду рада помочь вам всем, чем могу. - И уже почти просительно: - А вы... вы нам поможете? - Не знаю, - с трудом произнес Эверард. - Мне бы очень хотелось, но я не знаю, сможем ли мы... "Потому что, в конце концов, моя задача - приговорить вас и весь ваш мир к смерти". 5 Когда Эверарда отвели в его комнату, он обнаружил, что местное гостеприимство не знает пределов. Правда, сам он слишком устал, чтобы им воспользоваться... Ладно, подумал он, засыпая, рабыня, поджидавшая Питера, уж точно не будет разочарована. Встали они рано. Из своего окна Эверард увидел внизу расхаживавших по берегу охранников, но это не помешало ему насладиться утренней свежестью. Вместе с ван Сараваком они спустились к завтраку, состоявшему из яичницы с беконом, тостов и кофе, который прогнал остатки сна. Дейрдре сказала, что ап Сеорн уехал в город на какое-то совещание. Она словно позабыла свои страхи и весело болтала о пустяках. Эверард узнал, что она играет в любительской драматической труппе, которая иногда ставит классические греческие пьесы в оригинале - отсюда ее беглая речь. Еще она увлекалась верховой ездой, охотой, парусным спортом и плаванием... - А вы? - спросила она. - Что? - Хотите поплавать? - Дейрдре вскочила с кресла (они сидели на лужайке под огненно-красными кленами) и стала непринужденно раздеваться. Эверарду показалось, что он услышал стук отвалившейся челюсти ван Саравака. - Пойдем! - засмеялась она. - Кто последний, тот жалкий бриташка! Она уже кувыркалась среди серых волн, когда к берегу подошли дрожащие Эверард и ван Саравак. Венерианин застонал. - Я с теплой планеты. Мои предки - индонезийцы. Тропические пташки. - А голландцы тоже из тропиков? - усмехнулся Эверард. - Они догадались перебраться в Индонезию. - Ладно, уговорил. Можешь оставаться... - Черт! Если она смогла, то могу и я! Ван Саравак попробовал воду пяткой и снова взвыл. Эверард собрал волю в кулак и, вспомнив тренировки в Академии, ринулся в море. Дейрдре плеснула в него водой. Он нырнул и, схватив ее за стройную ногу, потащил вниз. Они побарахтались еще несколько минут, а потом помчались в дом под горячий душ. Посиневший ван Саравак тащился сзади. - Танталовы муки, - бормотал он. - Рядом самая красивая девушка всех веков и народов, а я не могу поговорить с ней, к тому же она - наполовину белая медведица. После того как рабы растерли его полотенцами и облачили в местные одежды, Эверард вернулся в гостиную и встал возле камина. - Что это за рисунок? - спросил он, показав на свой килт. Дейрдре вскинула рыжую голову. - Это цвета моего клана, - ответила она. - Почетного гостя, пока он в доме, всегда считают принадлежащим к клану, даже если он кровный враг. - Она нерешительно улыбнулась. - А между нами, Мэнслах, вражды нет. Эти слова снова повергли его в уныние. Он вспомнил о своей задаче. - Мне бы хотелось поговорить с вами об истории, - начал он. - Я ею очень интересуюсь. Она кивнула, поправила золотую ленту, стягивающую волосы, и достала с плотно заставленной книжной полки увесистый том. - На мой взгляд, это лучший курс мировой истории. По нему я смогу уточнить любые интересующие вас детали. "И подскажешь мне, как вас уничтожить". Эверард сел на диван рядом с ней. Дворецкий вкатил столик с закусками. Еда показалась патрульному безвкусной... Наконец он решился. - Рим и Карфаген воевали когда-нибудь между собой? - Да, два раза. Сначала они были союзниками против Эпира, но затем союз распался. Рим выиграл первую войну и захотел помешать развитию Карфагена. - Словно прилежная ученица, девушка склонилась над книгой. - Вторая война началась двадцать три года спустя и продолжалась... м-м... в общей сложности одиннадцать лет, хотя после того, как Ганнибал на девятом году войны взял Рим, боевые действия почти не велись. "Ага!" Известие об успехе Карфагена почему-то не особенно обрадовало Эверарда. Вторая Пуническая война (здесь ее называли Римской) или, точнее, какая-то ее битва - именно она и была тем самым поворотным пунктом. Однако из любопытства, а также опасаясь нарушить ход беседы, Эверард не стал выяснять сразу, где произошло отклонение. Сначала ему следовало разобраться в том, что случилось здесь. (Или... не случилось. Нет, реальность - вот она, рядом с ним: теплая, живая... Призраком был он сам.) - А что было потом? - как можно спокойнее спросил он. - Карфагенская империя присоединила Испанию, южную Галлию и носок итальянского "сапога", - сказала девушка. - После того как развалился италийский союз, остальная часть полуострова была обескровлена и ввергнута в хаос. Но продажные правители Карфагена не смогли удержаться у власти. Ганнибал был убит - кому-то его честность стала поперек горла. Тем временем Сирия и Парфия схватились из-за восточного побережья Средиземного моря. В войне победила Парфия, которая в результате попала под еще большее влияние эллинов. Примерно через сто лет после Римских войн в Италию вторглись германские племена (по-видимому, это были кимвры со своими союзниками, тевтонами и амбронами, - в мире Эверарда их остановил Марий). Они разорили Галлию, что вынудило кельтов сняться с места - сначала в Испанию, а затем, по мере упадка Карфагена, и в Северную Африку, где они многому научились у карфагенян. Начался длительный период войн, в ходе которых Парфия слабела, а кельтские государства росли. Гунны разбили германцев в Центральной Европе, но и сами потерпели поражение от парфян. Галлы вытеснили германцев отовсюду, кроме Италии и Гипербореи (по-видимому, Скандинавского полуострова). Корабли становились все совершеннее, ширилась торговля с Дальним Востоком - как через Аравию, так и напрямую, вокруг Африки (в мире Эверарда Юлий Цезарь был поражен, узнав, что венеты строят лучшие во всем Средиземноморье корабли). Кельтанианцы открыли южную часть Афаллона, которую сочли поначалу островом (отсюда "инис"), но майя их оттуда изгнали. Однако колонии Бриттиса на севере выстояли и впоследствии добились независимости. Тем временем разрастался Литторн. Одно время ему принадлежала значительная часть Европы. Только западная ее окраина смогла снова освободиться в результате Столетней войны. Азиатские страны изгнали своих европейских хозяев, чьи силы были подорваны войнами, и стали быстро развиваться, в то время как западные государства приходили в упадок. Дейрдре оторвалась от книги, в которую заглядывала во время своего рассказа. - Но это только общая схема, Мэнслах. Продолжать? Эверард покачал головой. - Нет, спасибо. - Немного помолчав, он добавил: - Вы честно оцениваете положение своей страны. - Большинство не хочет признавать правды, но я предпочитаю смотреть ей в глаза, - резко ответила Дейрдре и тут же взволнованно попросила: - Расскажите о вашем мире. В такое чудо невозможно поверить... Эверард вздохнул, запрятал подальше совесть и принялся врать. Нападение произошло после полудня. Ван Саравак немного успокоился и с помощью Дейрдре увлеченно изучал афаллонский язык. Держась за руки, они расхаживали по саду и называли различные предметы и простейшие действия. Эверард тащился за ними следом, подумывая, не является ли он третьим лишним; правда, сейчас его больше всего волновало местонахождение роллера. В безоблачном бледно-голубом небе ярко светило солнце. Алели клены, ветер гнал по траве охапки желтых листьев. Старик раб не спеша сгребал их граблями, а рядом лениво прохаживался моложавый индеец-охранник с винтовкой на плече; возле забора дремала пара овчарок. Глядя на эту мирную картину, с трудом верилось, что совсем рядом люди замышляют что-то недоброе. Но в любом мире человек остается человеком. Быть может, здесь нет той безжалостной и изощренной жестокости, что присущи западной культуре, - эта цивилизация и впрямь казалась до странности неиспорченной. Но вовсе не потому, что ей не хватало инициативы. И если настоящая наука здесь не возникнет, то люди так и будут без конца повторять один и тот же цикл: война, империя, распад, снова война... В истории Эверарда человечество все-таки вырвалось из этого порочного круга. Ну и что? Положа руку на сердце, он не стал бы утверждать, что этот континуум хуже или лучше его собственного. Он был другим - и все. И разве эти люди не имеют такого же права на существование, как... как его собственное человечество, которое будет осуждено на смерть, если он потерпит неудачу? Эверард сжал кулаки. Проблема чересчур сложна. Подобные решения - выше человеческих сил. Он знал: если все же решать придется ему, то руководить им будет не абстрактное чувство долга, а память - память об обычных вещах и обычных людях его мира... Они обошли вокруг дома, и Дейрдре показала на океан. "Аварланн", - сказала она. Ветер трепал пламенеющую гриву ее волос. Ван Саравак рассмеялся. - Это что, "океан", "Атлантика" или просто "вода"? Пойдем разбираться. Он повел девушку к пляжу. Эверард поплелся следом. Какой-то длинный пароход быстро скользил по волнам в миле-другой от берега. За ним летела туча белокрылых чаек. Патрульный подумал, что на месте здешнего командира он обязательно держал бы тут сторожевой корабль. Неужели именно ему придется принимать решение? Есть ведь и другие патрульные - в эпохах до римской цивилизации. Если они отправятся в родные столетия... Эверард замер. Холодок пробежал у него по спине, внутренности смерзлись в ледяной ком. Если они туда отправятся и увидят, что произошло, то попытаются восстановить ход событий. И если кто-нибудь из них в этом преуспеет, здешний мир мгновенно исчезнет из пространства-времени - и он вместе с ним. Дейрдре остановилась. Вспотевший Эверард встал рядом с ней, не понимая, на что она так пристально смотрит, но тут девушка вскрикнула и взмахнула рукой. Тогда и он посмотрел в сторону моря. Пароход был уже недалеко от берега, из высокой трубы валил дым и сыпались искры, на носу сверкал золоченый змей. Эверард разглядел фигурки людей на борту и что-то белое, с крыльями... Привязанное веревкой к корме корабля, это устройство поднялось в воздух. Планер! Кельтское воздухоплавание уже достигло такого уровня. - Чудесно, - сказал ван Саравак. - Думаю, у них есть и воздушные шары. Планер отцепился от буксировочного каната и направился к берегу. Один из охранников закричал. Остальные выскочили из-за дома. Их винтовки блестели на солнце. Пароход повернул и двигался теперь тоже прямо к берегу. Планер приземлился, пропахав на пляже широкую борозду. Офицер закричал и замахал рукой. Эверард мельком увидел бледное недоумевающее лицо Дейрдре. Затем на планере повернулась турель (уголком сознания Эверард отметил, что управляют ею вручную), и сразу же заговорила легкая пушка. Эверард упал на землю. Рядом свалился ван Саравак, увлекая за собой девушку. Шрапнель скосила нескольких афаллонцев. Злобно затрещали винтовки. Из планера выпрыгивали смуглолицые люди в тюрбанах и саронгах. "Хиндурадж!" - подумал Эверард. Уцелевшие охранники собрались вокруг своего начальника, и завязалась перестрелка. Офицер что-то крикнул и повел солдат в атаку. Эверард приподнял голову и увидел, что они схватились с экипажем планера. Ван Саравак вскочил. Эверард подкатился к нему и, рванув за ногу, снова повалил на землю, прежде чем тот успел броситься в бой. - Пусти меня! - Венерианин дернулся и всхлипнул. Вокруг, словно в кровавом кошмаре, лежали убитые и раненые. Казалось, что шум боя доносится и с неба. - Не валяй дурака! Им нужны только мы, а этот сумасшедший ирландец ни черта не понимает... - Эверарда прервал близкий взрыв. Благодаря небольшой осадке, пароход, взбивая воду винтами, подошел к самому берегу; с него тоже побежали вооруженные люди. Истратившие все патроны афаллонцы оказались меж двух огней, но осознали это слишком поздно. - Быстро! - Эверард поднял Дейрдре и ван Саравака. - Нам нужно выбраться отсюда и спрятаться где-нибудь по соседству... Десантники заметили их и развернулись. Подбегая к лужайке, Эверард скорее почувствовал, нежели услышал шлепок пули, вошедшей в землю позади него. В доме истошно вопили рабы. Две овчарки бросились к нападавшим, но их тут же пристрелили. Пригнувшись, зигзагом по открытому месту, потом - через забор и дальше по дороге... Эверарду удалось бы ускользнуть, но Дейрдре споткнулась и упала. Ван Саравак задержался, чтобы прикрыть ее. Эверард тоже остановился, и это промедление все решило. Их окружили. Предводитель смуглолицых что-то приказал девушке. Та ответила отрицательно и с вызывающим видом уселась на землю. Он усмехнулся и ткнул пальцем в сторону парохода. - Что им нужно? - по-гречески спросил Эверард. - Вы. - Дейрдре испуганно посмотрела на него. - Вы оба... Офицер что-то добавил. - И я, чтобы переводить... Нет! Она изогнулась и, высвободив руку, вцепилась в лицо державшему ее солдату. Кулак Эверарда взлетел вверх и, описав короткую дугу, расквасил чей-то нос. Бесполезно. Его оглушили ударом приклада, а когда сознание к нему вернулось, он понял, что его волокут на пароход. 6 Планер нападавшие бросили. Столкнув пароход с мели, они запустили двигатель и двинулись в открытое море. Всех своих убитых и раненых они перенесли на судно, а афаллонцев оставили на берегу. Эверард сидел на палубе и всматривался в удалявшуюся полоску берега, которая постепенно переставала двоиться у него в глазах. Дейрдре плакала на плече ван Саравака, венерианин пытался ее успокоить. Ветер швырял им в лица холодные брызги пены. Из рубки вышли двое белых, и Эверард сразу же взял себя в руки. Его оцепенение прошло. Не азиаты, а европейцы! Приглядевшись, он понял, что и остальные члены экипажа европейцы: смуглый цвет кожи оказался обычным гримом. Он встал и осторожно взглянул на новых хозяев. Первый, невысокий полный мужчина средних лет в красной шелковой рубашке, широких белых брюках и каракулевой шапке, был гладко выбрит, а свои темные волосы заплетал в косичку. Второй был помоложе: косматый золотоволосый гигант в мундире с медными застежками, облегающих штанах, кожаном плаще и явно декоративном рогатом шлеме. У обоих на поясах висели револьверы. В их присутствии матросы сразу подтянулись. "Черт побери!" Эверард еще раз осмотрелся. Берег уже скрылся из вида, и судно повернуло на север. Корпус его вздрагивал в такт работающему двигателю. Нос время от времени зарывался в волны, и тогда на палубу летели брызги. Тот, что был постарше, заговорил на афаллонском. Эверард пожал плечами. Тогда сделал попытку бородатый викинг. Сначала он сказал несколько слов на совершенно незнакомом языке, а потом вдруг произнес: - Таэлан ту кимврик? Эверард, знавший несколько германских языков, понял, что у него есть шанс, ван Саравак тоже навострил свои голландские уши. Недоумевающая Дейрдре застыла на месте. - Йа, - сказал Эверард, - айн вениг. - Золотоволосый молчал, и тогда он добавил по-английски: - Немного. - О, нимног, Гот! - Гигант потер руки. - Ик хайт Боерик Вульфилассон ок майн гефронд хир эрран Болеслав Арконский. С этим языком Эверард столкнулся впервые - после стольких веков кимврийский сильно изменился, - но он довольно легко уловил смысл сказанного. Труднее было говорить самому, и патрульному пришлось импровизировать. - Какого черта ерран ту махинг? - грозно начал он. - Их бин айен ман ауф Сириус, человек с Сириуса, понял? Штерн Сириус мит планетен. Отпустить унс гебах, или плохо будет, виллен дер Тойфель! У Боерика на лице появилось страдальческое выражение, и он заговорил снова. Эверард понял, что им предлагают пройти внутрь и продолжить разговор с молодой госпожой в качестве переводчицы. Их отвели в рубку - оказалось, что там есть небольшая, но комфортабельная кают-компания. Дверь осталась открытой, в нее постоянно заглядывал вооруженный часовой, еще несколько человек караулили снаружи. Болеслав Арконский сказал Дейрдре что-то на афаллонском. Та кивнула, и он дал ей стакан вина. Ее это, по-видимому, успокоило, но, когда она заговорила с Эверардом, голос у нее дрожал. - Нас взяли в плен, Мэнслах. Их шпионы разузнали, где вас держат. Другая группа должна выкрасть вашу машину для путешествий. Ее местонахождение им тоже известно. - Так я и думал, - ответил Эверард. - Но кто они, во имя всего святого? Боерик захохотал и долго хвастался своим хитроумием. Идея заключалась в том, чтобы убедить власти Афаллона, будто нападение организовано Хиндураджем. На самом деле эту довольно эффективную шпионскую сеть создали Литторн и Симберленд, заключившие тайное соглашение. Сейчас судно направляется в летнюю резиденцию посольства Литторна на Инис Ллангаллен (остров Нантакет); там волшебники расскажут о своих заклинаниях, и это станет хорошим подарком для великих держав. - А если мы не согласимся? Дейрдре перевела ответ Арконского слово в слово: - Я сожалею о последствиях. Мы цивилизованные люди и за добровольное сотрудничество хорошо заплатим - вас ждут богатство и почет. Если же вы будете упорствовать, мы сумеем вас заставить. На карту поставлено существование наших стран. Эверард пристально посмотрел на них. Боерик смутился и даже, пожалуй, расстроился, его хвастливое веселье сошло на нет. Болеслав Арконский, плотно сжав губы, барабанил пальцами по столу, а его глаза словно умоляли: "У нас ведь тоже есть совесть. Не вынуждайте нас к этому". Вероятно, они были мужьями и отцами, любили посидеть с друзьями за кружкой пива и сыграть в кости - словом, самые обычные люди. Арконский, наверное, выращивал розы в Прибалтике, а Боерик разводил лошадей в Италии. Но когда могущественное государство грозит войной их народу, все это отходит на второй план. Артистизм, с которым была проведена операция, восхитил Эверарда, но сейчас его больше волновало, что им делать. По его расчетам даже этому быстроходному судну потребуется часов двадцать, чтобы добраться до Нантакета. Значит, у них в распоряжении двадцать часов... - Мы устали, - сказал он по-английски. - Немного отдыхать, можно? - Йа, конешн, - с неуклюжей любезностью сказал Боерик. - Ок вир скаллен тобрый трузья пыть, та? На западе догорал закат. Держась за леер, Дейрдре и ван Саравак стояли у борта и вглядывались в серый океанский простор. Три вооруженных матроса, уже переодевшихся и смывших грим, несли вахту на корме, рулевой вел судно по компасу. Боерик и Эверард расхаживали по шканцам. На всех была теплая одежда, защищавшая от ветра. Эверард заметно продвинулся в кимврийском: говорил он, правда, с трудом, но понять его было можно. Поэтому он старался больше слушать. - Значит, вы со звезд? Этого я не понимаю. Я - человек простой. Будь моя воля, я бы сидел в своем тосканском поместье, а мир пусть катится ко всем чертям. Но есть долг перед своим народом... По-видимому, в Италии тевтоны сменили латинян; в мире Эверарда подобное произошло в Англии, где англы полностью вытеснили бриттов. - Я вас хорошо понимаю, - сказал патрульный. Странное дело, война нужна единицам, а сражаться приходится многим. - Но мы вынуждены! - Боерик стал плакаться: - Ведь карфагаланцы захватили наши законные владения, Египет... - Italia irredenta ["Неосвобожденная Италия" (итал.) - в конце XIX века лозунг итальянских националистов, требовавших присоединения территорий Австрии и Швейцарии с большим процентным составом итальянцев], - пробормотал Эверард. - Что-что? - Неважно. Значит, вы, кимврийцы, заключили союз с Литторном и, пока великие державы сражаются на востоке, надеетесь захватить Европу и Африку. - Ничего подобного! Эти территориальные притязания абсолютно законны. Мы просто отстаиваем свои исторические права! Ведь сам король сказал... - Боерик пустился в длинные объяснения. Качка усилилась, и Эверарду приходилось то и дело хвататься за леер. - Мне кажется, вы слишком дерзко ведете себя с волшебниками, - заметил он. - Берегитесь, мы можем рассердиться! - Ваше колдовство нам не страшно. - Вот как... - Я бы хотел, чтобы вы помогли нам по доброй воле. Если вы согласитесь потратить несколько часов, я с радостью докажу вам справедливость нашего дела. Эверард покачал головой и подошел к Дейрдре. В сгущавшихся сумерках ее лицо было почти неразличимо. - Надеюсь, Мэнслах, ты сказал ему, что он может сделать со своими планами? - В голосе девушки сквозило отчаяние. - Нет, - твердо ответил Эверард. - Мы им поможем. Дейрдре отшатнулась, как от удара. - О чем ты говоришь, Мэнс? - спросил ван Саравак. Эверард рассказал. - Нет! - Да. - Ради бога, нет! Иначе я... Эверард схватил венерианина за руку и холодно произнес: - Успокойся. Я знаю, что делаю. В этом мире нам нельзя становиться ни на чью сторону. Мы против всех, пойми это! Сейчас нам нужно притвориться - будто мы согласны им помочь. Дейрдре ни слова! Ван Саравак понурился. - Ладно, - выдавил наконец он. 7 Курорт посольства Литторна находился на южном берегу Нантакета, около рыбачьей деревушки, от которой он был отгорожен стеной. Его построили в национальном стиле: главное здание и пристройки - длинные бревенчатые дома с выгнутыми, как кошачьи спины, крышами - располагались по сторонам двора, выложенного плитами. Выспавшись и позавтракав, хотя от гневного взгляда Дейрдре ему кусок в горло не лез, Эверард поднялся на палубу как раз тогда, когда они подходили к посольской пристани. У пирса стоял большой катер, а по берегу бродило множество людей довольно бандитского вида. Сдерживаемое Арконским возбуждение прорвалось наружу: - А-а! Ваша волшебная машина уже доставлена. Можно сразу приступать к делу, - сказал он на афаллонском. Боерик перевел, и у Эверарда упало сердце. Гостей (как их упорно называли кимврийцы) провели в просторный зал, где Арконский поклонился четырехликому идолу, тому самому Свантевиту, которого в истории Эверарда датчане изрубили на дрова. В очаге пылал огонь (было уже по-осеннему прохладно), вдоль стен стояли охранники. Но Эверард видел только блестевший в полумраке темпороллер. - Говорят, в Катувеллаунане из-за этой штуки была жаркая схватка, - заметил Боерик. - Убитых было много, но наш отряд оторвался от преследователей. Он с опаской прикоснулся к рукоятке. - Неужели эта машина может по желанию всадника появиться в любом месте прямо из воздуха? - Да, - ответил Эверард. Дейрдре наградила его презрительным взглядом и, высокомерно вскинув голову, отодвинулась от них. Арконский что-то ей сказал - видимо, просил перевести его слова. Она плюнула ему под ноги. Боерик вздохнул и обратился к Эверарду: - Мы хотим посмотреть, как работает машина. Я сяду позади вас и приставлю револьвер к вашей спине. Прежде чем что-нибудь сделать, предупреждайте меня, иначе я сразу выстрелю. Ваши друзья останутся в заложниках и тоже будут расстреляны по первому подозрению. Но я уверен, - добавил он, - мы все будем добрыми друзьями. Эверард кивнул. Его нервы были натянуты как струны, ладони вспотели. - Сначала я должен произнести заклинания, - сказал он, быстро перевел взгляд на индикаторы пространственно-временных координат роллера и мгновенно запомнил их показания. Затем посмотрел на сидевшего на скамье ван Саравака, на которого были направлены револьвер Арконского и винтовки охранников. Дейрдре тоже села - как можно дальше от патрульного. Эверард максимально точно оценил расстояние от роллера до скамьи, воздел руки и нараспев заговорил на темпоральном: - Пит, я попробую вытащить тебя отсюда. Сиди, как сидишь, повторяю, как сидишь сейчас. Я подхвачу тебя на лету. Если все будет нормально, это произойдет через минуту после того, как мы с нашим волосатым товарищем исчезнем. Венерианин сохранял невозмутимый вид, только на лбу у него выступили мелкие бисеринки пота. - Очень хорошо. - Эверард снова перешел на ломаный кимврийский. - Боерик, залезай на заднее сиденье, и эта волшебная лошадь покажет нам, на что она способна. Светловолосый гигант кивнул и послушно сел. Как только Эверард занял свое место, он почувствовал, что в спину ему уперся дрожащий ствол револьвера. - Скажи Арконскому, что мы вернемся через полчаса, - небрежно бросил он (единицы измерения времени здесь были почти такими же, как и в его мире; и тут, и там они восходили к Вавилону). Покончив с этим, Эверард сказал: - Сначала мы вынырнем над океаном и будем парить в воздухе. - От-т-лично, - не очень уверенно отозвался Боерик. Эверард настроил автоматику на выход в десяти милях к востоку на высоте в тысячу футов и нажал на стартер. Они висели в воздухе, словно ведьмы на помеле, глядя на серо-зеленые просторы океана и неясные очертания далекого берега. Хлестнул сильный ветер, и Эверард покрепче сжал ногами раму. Боерик выругался, и патрульный сухо улыбнулся. - Ну как? - спросил он. - Нравится? - Эх... это поразительно! - По мере того как Боерик осваивался в новой обстановке, его охватывал все больший энтузиазм. - Никакого сравнения с воздушными шарами! Такие машины поднимут нас над вражескими городами, и мы обрушим на них реки огня. Почему-то от этих слов Эверарду стало легче приступить к задуманному. - Теперь мы полетим вперед, - объявил он, и скутер легко заскользил по воздуху. Боерик испустил ликующий клич. - А теперь мы перенесемся к тебе на родину. Нажатие на кнопку - и роллер, сделав мертвую петлю, ухнул вниз с ускорением в 3 "g". Заранее зная, что произойдет, патрульный тем не менее едва удержался на роллере. Что собственно сбросило Боерика с сиденья (крутой изгиб петли или ускорение), он так и не узнал - только мелькнула перед глазами летящая вниз человеческая фигурка, и он тут же пожалел, что заметил ее. Несколько минут роллер висел над волнами. А вдруг Боерик успел бы выстрелить?.. Эверарда пробрал нервный озноб. Потом его отпустило, но стало очень скверно на душе. Однако он взял себя в руки и сосредоточился на проблеме спасения ван Саравака. Подкрутив верньеры, он установил координаты точки выхода: один фут от скамьи, где сидели пленники, одна минута после отбытия. Правая рука лежала на пульте управления (ему придется действовать быстро), левая оставалась свободной. "Держите шляпы, ребята. Поехали!" Машина материализовалась прямо перед ван Сараваком. Эверард схватил венерианина за ворот и втянул его внутрь пространственно-временного силового поля, одновременно крутанув правой рукой темпоральный регулятор назад и нажав на стартер. По металлу чиркнула пуля. Перед глазами Эверарда мелькнул Арконский, разинувший рот в немом крике. А затем все пропало, и они оказались на поросшем травой косогоре, спускавшемся к берегу - за две тысячи лет до того, что произошло. Дрожа всем телом, Эверард уронил голову на приборную панель. Опомниться его заставил пронзительный крик. Он обернулся и посмотрел туда, где на склоне холма распростерся венерианин. Его рука обвивала талию Дейрдре. Ветер стих, но волны по-прежнему накатывались на широкий белый пляж. Высоко в небе плыли облака. - Я тебя, конечно, не виню, Пит. - Не поднимая глаз, Эверард расхаживал возле роллера. - Но это здорово осложняет дело. - А что мне оставалось? - сердито возразил венерианин. - Бросить ее там, чтобы эти сволочи ее убили? Или чтобы она исчезла вместе со всем ее миром? - Ты что, забыл о защитном рефлексе? Без разрешения мы не сможем сказать ей правду, даже если захотим. А я, например, и не хочу. Эверард взглянул на девушку. Она до сих пор не отдышалась, но в глазах у нее уже появился радостный блеск. Ветер теребил ее волосы и длинное тонкое платье. Она встряхнула головой, словно отгоняя кошмар, подбежала к патрульным и схватила их за руки. - Прости меня, Мэнслах, - всхлипнула она. - Я должна была понять, что ты нас не предашь. Она расцеловала их обоих. Ван Саравак, как и следовало ожидать, горячо ответил на поцелуй, а Эверард не сумел себя заставить - это слишком напоминало Иуду. - Где мы? - продолжала она. - Похоже на Ллангаллен, но тут никого нет. Может, ты привез нас на Острова Блаженных? - Она повернулась на одной ноге и закружилась среди летних цветов. - Можно нам отдохнуть здесь перед возвращением домой? Эверард глубоко вздохнул: - Дейрдре, у меня для тебя плохие новости. - Он увидел, как девушка помрачнела и напряглась. - Мы не можем попасть обратно. Она молча ждала продолжения. - У меня не было выбора. Эти... заклинания, которыми я воспользовался, чтобы спасти наши жизни... Теперь они не позволяют нам возвратиться. - И никакой надежды? - еле слышно спросила она. У Эверарда защипало в глазах. - Нет. Она повернулась и пошла по берегу. Ван Саравак было последовал за ней, но передумал и сел рядом с Эверардом. - Что ты ей сказал? Эверард повторил. - По-моему, это наилучший вариант, - подытожил он. - У меня просто рука не поднимется отправить ее назад и обречь на то, что ожидает ее мир. - Да, конечно. - Ван Саравак замолчал, задумчиво глядя в морскую даль. - Какой это год? - спросил он наконец. - Время Христа? Тогда мы все еще позже развилки. - Ага. Но мы до сих пор не знаем, что это было. - Давай отправимся подальше в прошлое, в какое-нибудь из управлений Патруля. Там нам помогут. - Может быть. - Эверард откинулся на траву и уставился в небо невидящим взглядом. Он чувствовал себя выпотрошенным. - Но пожалуй, я смогу определить ключевую точку прямо здесь - с помощью Дейрдре. Разбуди меня, когда она вернется. Когда Дейрдре вернулась, по ее лицу было заметно, что она плакала. Эверард объяснил ей, что ему нужно, и она кивнула: - Конечно. Моя жизнь принадлежит тем, кто спас ее. "После того, как мы сами же втравили тебя в эту историю". - Мне надо кое-что от вас узнать. Вам известно о... таком сне, в котором человек выполняет все, что ему прикажут? - осторожно спросил он. Девушка неуверенно кивнула. - Я видела, как это делали друиды-лекари. - Это не причинит тебе никакого вреда. Я просто тебя усыплю, и ты вспомнишь все, что знаешь, - даже то, что уже не помнишь. Времени это займет немного. От ее доверчивости у него сжалось сердце... С помощью стандартных приемов он загипнотизировал девушку и вытянул из ее памяти все, что она слышала или читала о Второй Пунической войне. Для его целей этого вполне хватило. Поводом для войны послужила попытка Рима помешать проникновению войск Карфагена в Испанию, к югу от реки Эбро, нарушавшая мирный договор. В 219 году до Рождества Христова Ганнибал Барка, карфагенский правитель этой области, осадил Сагунт. Через восемь месяцев он взял город, спровоцировав войну с Римом, как и собирался. В начале мая 218 года он перевалил через Пиренеи. У Ганнибала было девяносто тысяч пехотинцев, двенадцать тысяч конников и тридцать семь слонов. Быстро пройдя Галлию, он перешел через Альпы, но понес при этом ужасающие потери: до Италии добралось только двадцать тысяч пеших и шесть тысяч конных воинов. Несмотря на это, он разгромил у реки Тицин римское войско, численно превосходившее его силы. В течение следующего года он одержал еще несколько побед и вступил в Апулию и Кампанию. Апулийцы, луканы, бруттии и самниты перешли на сторону Ганнибала. Партизанская война, которую начал Квинт Фабий Максим, опустошила Италию, но успеха не принесла. Тем временем Газдрубал Барка навел порядок в Испании и в 211 году привел на помощь брату сильное войско. В 210 году Ганнибал взял Рим и сжег его, а к 207 году капитулировали все остальные города италийского союза. - Вот так! - Эверард погладил медно-рыжие волосы лежавшей перед ним девушки. - А теперь усни. Спи хорошо, и проснись с легким сердцем. - Что она рассказала? - спросил ван Саравак. - Очень многое, - ответил Эверард (весь рассказ занял больше часа). - Но главное вот что: она прекрасно знает историю тех времен, но ни разу не упомянула о Сципионах. - О ком, о ком? - При Тицине римским войском командовал Публий Корнелий Сципион. Правда, там он был разбит - то есть в нашем мире. Но потом он догадался повернуть на запад и уничтожил базу Карфагена в Испании. В результате Ганнибал оказался отрезанным в Италии, а то незначительное подкрепление, которое смогли послать ему из Иберии, было полностью уничтожено. Войска возглавлял сын Сципиона, звали его так же, как и отца; именно он, Сципион Африканский Старший, наголову разбил Ганнибала при Заме. Отец и сын были лучшими полководцами за всю историю Рима. Но Дейрдре никогда о них не слышала. - Так... - Ван Саравак снова застыл, глядя на восток; там, за океаном, галлы, кимвры и парфяне раздирали на части рухнувшую античную цивилизацию. - Что же случилось с ними на этой временной линии? - Моя фотографическая память подсказывает мне, что оба Сципиона участвовали в битве при Тицине и едва там не погибли. При отступлении (которое, на мой взгляд, больше походило на паническое бегство) сын спас жизнь отцу. Десять против одного, что в этой истории Сципионы не спаслись. - Кто-то должен был их прикончить, - сказал ван Саравак. Его голос окреп. - Какой-нибудь темпоральный путешественник. Наверняка так оно и было. - Что ж, вполне вероятно. Посмотрим. - Эверард отвел взгляд от безмятежного лица Дейрдре. - Посмотрим. 8 На курорте в плейстоцене - через полчаса после их отбытия в Нью-Йорк - Эверард и ван Саравак оставили девушку на попечение добродушной экономки, говорившей по-гречески, и созвали своих коллег. Затем сквозь пространство-время запрыгали почтовые капсулы. Все управления до 218 года (ближайшим было александрийское, располагавшееся в двадцатилетии 250-230 гг.) - всего около двухсот агентов Патруля - по-прежнему оставались "на месте". С последующими управлениями связь пропала, а несколько коротких вылазок в будущее подтвердили самое худшее. Встревоженные патрульные организовали совещание в Академии - в олигоценовом периоде. В служебной иерархии Патруля агенты-оперативники стояли выше сотрудников резидентур, а между собой по званиям не различались. Однако, благодаря своему опыту, Эверард как-то само собой оказался председателем комитета старших офицеров Патруля. Каторжный труд! Эти мужчины и женщины легко переносились из одного тысячелетия в другое, владели оружием богов. Но при этом они оставались людьми - со всеми недостатками, присущими человеческому роду. Нарушение хода истории должно быть устранено - с этим согласились все. Но патрульных тревожила судьба их коллег, которые, ни о чем не подозревая, отправились в будущее (как это произошло с самим Эверардом). Если они не возвратятся до того, как история будет исправлена, то исчезнут навсегда. Эверард организовал несколько спасательных экспедиций, не слишком, впрочем, надеясь на успех. Он в категорической форме предупредил спасателей: в их распоряжении сутки локального времени, и ни секундой больше. У специалиста из эпохи Научного Возрождения нашлись возражения. Разумеется, в первую очередь уцелевшие обязаны восстановить "первоначальную" мировую линию. Но есть и долг перед наукой. Им представилась уникальная возможность, и они просто обязаны изучить внезапно открывшийся вариант развития человечества. Необходимо детальное антропологическое обследование (всего-то несколько лет!), и только потом... Эверард с трудом заставил его замолчать. Патрульных было слишком мало, чтобы так рисковать. Исследовательские группы должны были определить точный момент и характер вмешательства в историю. Горячие дискуссии шли непрерывно. В какой-то момент, выглянув в окно, за которым стояла доисторическая ночь, Эверард позавидовал саблезубым тиграм: им жилось куда легче, чем их обезьяноподобным преемникам. Когда все намеченные экспедиции были наконец отправлены, он откупорил бутылку спиртного и осушил ее вместе с ван Сараваком. На следующий день оргкомитет заслушал рапорты спасателей, посетивших различные века в будущем. Десяток патрульных удалось вызволить из более или менее неприятных ситуаций, другим уже, по-видимому, ничем нельзя было помочь (пропало человек двадцать). Информация, добытая разведгруппой, оказалась куда существеннее. Выяснилось, что в Альпах к Ганнибалу присоединились два гельвета-наемника, которые втерлись затем к нему в доверие. После войны они заняли в Карфагене высокие посты. Фронтос и Химилко (так они назвались) фактически прибрали к рукам правительство, организовали убийство Ганнибала и жили с поражающей воображение роскошью. Один из патрульных видел их дворцы и их самих. - Масса удобств, до которых в античные времена еще не додумались. На мой взгляд они смахивают на нелдориан из 205-го тысячелетия. Эверард кивнул. Эта эпоха безудержного бандитизма уже доставила Патрулю немало хлопот. - Думаю, теперь все ясно, - сказал он. - Были они с Ганнибалом до Тицина или нет, значения не имеет. Все равно, захватить их в Альпах дьявольски трудно: можно устроить такой переполох, из-за которого будущее изменится ничуть не меньше. Важно, что скорее всего именно они ликвидировали Сципионов: вот здесь нам и следует вмешаться. Англичанин из девятнадцатого века, знающий свое дело специалист, но большой педант, развернул карту и принялся читать лекцию о сражении, за которым следил с воздуха (из-за низкой облачности ему пришлось воспользоваться инфракрасным телескопом). - ...А здесь стояли римляне... - Знаю, - прервал его Эверард. - Тонкая красная линия. Судьба сражения была решена, когда они обратились в бегство, но последовавшая за этим неразбериха нам, безусловно, на руку. Ладно, придется незаметно окружить поле битвы, но, по-моему, непосредственно участвовать в бою могут лишь два агента. Эти приятели наверняка ожидают противодействия и будут настороже. Александрийское управление снабдит меня и Питера соответствующими костюмами. - Послушайте, - воскликнул англичанин, - я полагал, эта честь будет предоставлена мне! - Нет. Простите. - Эверард улыбнулся одними уголками губ. - Какая там честь? Рисковать жизнью, чтобы уничтожить целый мир вроде нашего - со всеми его обитателями? - Но, черт побери... Эверард поднялся. - Отправиться должен я, - отрезал он. - Не могу объяснить почему, но я. Ван Саравак согласно кивнул. Они оставили роллер в небольшой рощице и пошли через поле. За горизонтом и высоко в небе находилось около сотни вооруженных патрульных, но здесь, среди копий и стрел, это было слабым утешением. Холодный свистящий ветер гнал низкие тучи, накрапывал дождь. В солнечной Италии стояла поздняя осень. Изнывая от тяжести доспехов, Эверард торопливо шагал по скользкой от крови грязи. На нем были панцирь, шлем и поножи, в левой руке - римский щит, с пояса свисал меч. Но в правой руке он сжимал парализующий пистолет. Ван Саравак в таком же снаряжении шел вразвалку позади него, поблескивая глазами из-под колыхавшегося командирского плюмажа. Впереди ревели трубы, грохотали барабаны, но их заглушали вопли людей, топот и ржание лошадей, потерявших всадников, свист стрел. В седлах оставались лишь разведчики да несколько начальников (обычное дело для эпох, когда еще не изобрели стремян: после первой же атаки почти вся конница превращалась в пехоту). Карфагеняне наступали, врубаясь в прогибавшиеся под их напором римские линии. Кое-где сражение переходило в отдельные рукопашные схватки: воины с проклятиями рубили друг друга. А тут битва уже прошла. Вокруг Эверарда лежали мертвые. Он спешил за римским войском, туда, где вдалеке блестели орлы. За шлемами и грудами трупов он разглядел победно развевавшееся багровое знамя. На фоне серого неба в той же стороне замаячили исполинские силуэты: поднимая хоботы и трубя, в бой двинулись слоны. Все войны похожи одна на другую: это не аккуратные стрелки на картах, не соревнование в героизме. Война - это растерянные люди: грязные, потные, задыхающиеся и истекающие кровью. Поблизости, пытаясь слабеющей рукой вытащить из живота дротик, корчился худощавый смуглолицый юноша - пращник-карфагенянин. Но сидевший рядом с ним коренастый римский крестьянин не обращал на него никакого внимания, недоуменно уставившись на обрубок своей руки. Над полем, борясь с ветром, кружили вороны. Они ждали. - Туда, - выдохнул Эверард. - Скорей, ради бога! Эту линию прорвут с минуты на минуту. Воздух обжигал горло, но патрульный упорно бежал к орлам Республики. В голове мелькнуло: ему всегда хотелось, чтобы победил Ганнибал. В холодной и деловитой алчности Рима было что-то отталкивающее. И вот он здесь, пытается спасти будущую Империю. Да, жизнь преподносит и не такие сюрпризы. Оставалось утешиться тем, что Сципион Африканский был одним из немногих порядочных людей, уцелевших в этой войне. Крики и лязг надвигались - италийцы откатывались назад. Казалось, людские волны разбиваются о скалу, только двигались не они, а скала - неуклонно, с ревом и криками, с блеском окровавленных мечей... Эверард побежал. Мимо него промчался вопящий от ужаса легионер. Седой римский ветеран плюнул на землю, расставил пошире ноги и дрался, не отступая ни на шаг, пока его не сразили. Пронзительно трубя, слоны Ганнибала медленно брели вперед. Карфагеняне держали строй, наступая под леденящий душу грохот барабанов. Вон там, впереди! Эверард увидел группу всадников - римских военачальников. Высоко поднимая значки легионов, они что-то кричали, но из-за грохота битвы их никто не слышал. Мимо пробежали несколько легионеров. Центурион окликнул патрульных: - Эй, сюда! Мы им еще покажем, клянусь животом Венеры! Эверард помотал головой, продолжая бежать. Зарычав, римлянин бросился к нему: - А ну иди сюда, трусливый... Парализующий луч оборвал его фразу, и он повалился в грязь. Легионеры обомлели, кто-то заорал, и они бросились врассыпную. Карфагеняне были уже совсем рядом - окровавленные мечи, сомкнутые щиты. Перед глазами Эверарда мелькнули синевато-багровый рубец на щеке одного воина, крючковатый нос другого. Зазвенев, от его шлема отлетело копье. Он пригнулся и побежал. Сражающиеся были совсем рядом. Эверард метнулся было в сторону, но споткнулся о труп и упал. На него тут же свалился римлянин. Ван Саравак выругался и помог товарищу подняться. По его руке полоснул меч. Невдалеке обреченно бились окруженные люди Сципиона. Эверард остановился, с трудом переводя дыхание, и попытался что-нибудь разглядеть сквозь завесу мелкого дождя. Блеснули мокрые доспехи - сюда скакал галопом отряд римских всадников. Их кони были по шею измазаны грязью. Должно быть, сын, будущий Сципион Африканский, спешил на помощь отцу. От стука копыт дрожала земля. - Вон там! - закричал ван Саравак, махнув рукой. Эверард весь подобрался. Струйки дождя стекали со шлема ему на лицо. Отряд карфагенян скакал к тому месту, где шел бой вокруг римских орлов. Во главе скакали двое - высокие, с рублеными лицами - нелдориане! На них были солдатские доспехи, но каждый держал пистолет с длинным узким стволом. - Туда! - Эверард развернулся и бросился к ним. Кожаные ремни его доспехов заскрипели. Патрульных заметили, только когда они были уже рядом с карфагенянами. Кто-то из всадников предупреждающе крикнул. Два сумасшедших римлянина! Эверард увидел, как он ухмыльнулся в бороду. Нелдорианин поднял бластер. Эверард бросился на землю. Смертоносный бело-голубой луч прошипел там, где он только что стоял. Ответный выстрел - и африканская лошадь опрокинулась под лязг металла. Ван Саравак, стоя во весь рост, хладнокровно навел парализатор. Импульс, второй, третий, четвертый - и один из нелдориан свалился в грязь! Вокруг Сципионов рубились люди. Воины нелдориан завопили от ужаса. Действие бластера им, должно быть, продемонстрировали заранее, но эти удары невидимой руки оказались для них полной неожиданностью. Они пустились наутек. Второй бандит кое-как справился со своим конем и поскакал за ними. Эверард бросился к лошади без седока, крикнув на бегу: - Пит, займись тем, кого ты сшиб!.. Оттащи его подальше, нам надо его допросить... Он прыгнул в седло и пустился в погоню за нелдорианином, не успев даже толком осознать, что делает. Позади него Публий Корнелий Сципион и его сын вырвались из окружения и догнали отступающее римское войско. Эверард мчался сквозь хаос. Он погонял свою лошадь, но догнать нелдорианина не старался. Как только они отъедут достаточно далеко, спикирует роллер и прикончит бандита. Это понял и нелдорианин. Он осадил коня и вскинул бластер. Эверард увидел ослепительную вспышку, и его щеку опалило жаром. Мимо! Установив парализатор на широкий луч и стреляя на ходу, он продолжал погоню. Второй заряд бластера угодил его лошади прямо в грудь. Она рухнула на всем скаку, и Эверард вылетел из седла. Но падать он умел: сразу вскочил на ноги и, пошатываясь, бросился к врагу. Парализатор вылетел у него из рук, но подбирать его было некогда... Неважно, это можно сделать и потом - если он останется жив... Широкий луч достиг цели. Расфокусированный, он, конечно, не свалил нелдорианина, но бластер тот выронил, а его конь еле держался на ногах. Дождь хлестал Эверарда по лицу. Когда он подбежал, нелдорианин спрыгнул на землю и выхватил меч. В ту же секунду вылетел из ножен и клинок Эверарда. - Как вам угодно, - сказал он на латыни. - Один из нас останется на этом поле. 9 Над горами поднялась луна, превратив заснеженные склоны в тусклое серебро. Далеко на севере лунный свет отражался от ледника. Где-то выл волк. У себя в пещере пели кроманьонцы, но сюда, на веранду, их пение едва доносилось. Дейрдре стояла на темной веранде и смотрела на горы. Лунный свет ложился на ее блестевшее слезами лицо. Она удивленно посмотрела на подошедших к ней Эверарда с ван Сараваком. - Вы вернулись? Так скоро? - спросила она. - Но вы же оставили меня здесь только утром... - Много времени не потребовалось, - ответил ван Саравак, который уже успел выучить под гипнозом древнегреческий. - Надеюсь... - она попыталась улыбнуться, - надеюсь, вы уже закончили свою работу и сможете теперь отдохнуть. - Да, закончили, - сказал Эверард. Несколько минут они стояли рядом, глядя на царство зимы. - Вы тогда сказали, что я не смогу вернуться домой, - это правда? - грустно спросила Дейрдре. - Боюсь, что да. Заклинания... - Эверард и ван Саравак встретились взглядами. Им было разрешено рассказать девушке то, что они сочтут нужным, а также взять ее с собой туда, где, по их мнению, ей будет лучше всего. Ван Саравак утверждал, что лучше всего ей будет на Венере в его столетии, а Эверард слишком устал, чтобы спорить. Дейрдре глубоко вздохнула: - Ну что же, - сказала она. - Я не буду всю жизнь лить слезы. Да пошлет Ваал моему народу, там, дома, счастье и благополучие. - Так оно и будет, - сказал Эверард. Больше он ничего сделать не мог. Сейчас ему хотелось только одного: спать. Пусть ван Саравак скажет все, что надо сказать, и пусть награда достанется ему. Эверард кивнул товарищу. - Пожалуй, я пойду лягу, Пит, - сказал он. - А ты останься. Венерианин взял девушку за руку. Эверард медленно пошел к себе в комнату. ******************************************************************* Возврат на Главную. ******************************************************************* Используются технологии uCoz